Люди, ну неужели так сложно реагировать на вещи, руководствуясь здравым смыслом, а не программой, установленной вашей последней мозгопрошивкой?
На днях вспомнилось мне одно из любимых стихотворений, которое знаю с детства, но только в русском варианте. А поскольку найти его по-английски мне не удалось, а поделиться с миром хотелось, да и уровень владения языком позволяет, решила сделать стихотворный перевод самостоятельно. Сказано — сделано: перевод готов, максимально приближён по смыслу к известной мне версии и выложен в социальную сеть. И вот как раз на этом этапе моё желание поделиться с друзьями вдохновением сменилось столь привычным в наши дни состоянием: «А на хрена мне вообще это было надо?»
Первым делом отреагировала пара феминисток. Дело в том, что в тексте фигурирует слово «мудрецы», по-английски трансформировавшееся в «wisemen». Именно оно привлекло тонны праведного гнева «свободных женщин», вернее, вторая его часть («men»). Мол, слово несёт определённую гендерную окраску, приписывая мудрость только лицам мужского пола, в то время как космические корабли (пардон, современные женщины) бороздят Большой театр… Ну, вы поняли. На мои попытки возразить, что в английском языке слово «man» может также означать человеческую особь в принципе, не обязательно особь яйценосную, и вообще, оригинал стихотворения был написан столетий так десять назад в Иране, когда никакое половое равенство во главе угла не стояло, к первой паре феминисток подключились ещё несколько, и на меня полилась новая порция помоев и обвинений. В том числе в пропаганде культуры, ущемляющей права женщин. Да вашу же налево, это даже не история, это литературный памятник! Какая, к чёрту, пропаганда? Какие, @#$%, права женщин, когда стихотворение вообще к женщинам никакого отношения не имеет? Последнюю мысль я даже не рискнула высказать вслух, ибо, по логике данных страдалиц, к женщинам имеет отношение всё. А то, что не имеет, ущемляет права, и так далее — упячка, адинадин.
Другой уникум усмотрел в тексте антирелигиозный посыл, причём откомментировал в таком тоне, будто я лично грубо оскорбила чувства всех существующих верующих. Я перечитала оригинал, перечитала перевод — не нашла ни намёка на то, о чём уникум говорил. Спросила напрямую, что именно вызывает у него такое ярое неприятие. Ответил: мол, в христианстве гордыня и уныние считаются смертными грехами, а в тексте и того, и другого в избытке. Скажу честно, у меня не сразу получилось даже гипотетически представить себе такое ядерное сочетание в одном человеке — лирическом герое стихотворения. А уж попытки судить древнеперсидский текст с точки зрения соответствия христианским канонам — это и вовсе выше моего понимания.
Ещё один красавец попытался мне мягко намекнуть, что неплохо бы использовать лексикон посовременнее. И это при том, что никаких тяжеловесных конструкций или архаизмов в моём переводе нет — просто использовала в некоторых случаях наиболее поэтичные синонимы. Но нет, это всё глупости и труха, молодёжи это не будет понятно. К слову, я переводила не для того, чтобы воспитывать подрастающие поколения на моём прочтении оригинала, — исключительно для себя и круга моих знакомых, максимально подстрочно. Но окей, давайте тогда уже и Вильяма нашего Шекспира перепишем на современный лад, а заодно наделим модными диагнозами — какое там, на фиг, соответствие эпохе? А что, Гамлет — галлюцинирующий фрик, страдающий вспышками агрессии; Офелия — суицидальная ванилька, а если в личной жизни Гертруды покопаться — так вообще ого-го, Фрейд был бы доволен! Абсурдно? Зато молодёжь схавает.
А знаете, что за стихотворение вызвало такую бурю неоднозначных реакций? В русской версии оно известно под названием «Романс старости», автор — Омар Хайям.
В общем, впечатление у меня сложилось нерадостное. Такое ощущение, что всеми вышеописанными руководит единственный активный скрипт, а вся прочая мозговая деятельность им наглухо блокируется. И если что-то вдруг не укладывается в программу, то его радостно, как небезызвестный Прокруст, пытаются обкорнать под свои зауженные стандарты. Задолбали — не то слово!
На днях вспомнилось мне одно из любимых стихотворений, которое знаю с детства, но только в русском варианте. А поскольку найти его по-английски мне не удалось, а поделиться с миром хотелось, да и уровень владения языком позволяет, решила сделать стихотворный перевод самостоятельно. Сказано — сделано: перевод готов, максимально приближён по смыслу к известной мне версии и выложен в социальную сеть. И вот как раз на этом этапе моё желание поделиться с друзьями вдохновением сменилось столь привычным в наши дни состоянием: «А на хрена мне вообще это было надо?»
Первым делом отреагировала пара феминисток. Дело в том, что в тексте фигурирует слово «мудрецы», по-английски трансформировавшееся в «wisemen». Именно оно привлекло тонны праведного гнева «свободных женщин», вернее, вторая его часть («men»). Мол, слово несёт определённую гендерную окраску, приписывая мудрость только лицам мужского пола, в то время как космические корабли (пардон, современные женщины) бороздят Большой театр… Ну, вы поняли. На мои попытки возразить, что в английском языке слово «man» может также означать человеческую особь в принципе, не обязательно особь яйценосную, и вообще, оригинал стихотворения был написан столетий так десять назад в Иране, когда никакое половое равенство во главе угла не стояло, к первой паре феминисток подключились ещё несколько, и на меня полилась новая порция помоев и обвинений. В том числе в пропаганде культуры, ущемляющей права женщин. Да вашу же налево, это даже не история, это литературный памятник! Какая, к чёрту, пропаганда? Какие, @#$%, права женщин, когда стихотворение вообще к женщинам никакого отношения не имеет? Последнюю мысль я даже не рискнула высказать вслух, ибо, по логике данных страдалиц, к женщинам имеет отношение всё. А то, что не имеет, ущемляет права, и так далее — упячка, адинадин.
Другой уникум усмотрел в тексте антирелигиозный посыл, причём откомментировал в таком тоне, будто я лично грубо оскорбила чувства всех существующих верующих. Я перечитала оригинал, перечитала перевод — не нашла ни намёка на то, о чём уникум говорил. Спросила напрямую, что именно вызывает у него такое ярое неприятие. Ответил: мол, в христианстве гордыня и уныние считаются смертными грехами, а в тексте и того, и другого в избытке. Скажу честно, у меня не сразу получилось даже гипотетически представить себе такое ядерное сочетание в одном человеке — лирическом герое стихотворения. А уж попытки судить древнеперсидский текст с точки зрения соответствия христианским канонам — это и вовсе выше моего понимания.
Ещё один красавец попытался мне мягко намекнуть, что неплохо бы использовать лексикон посовременнее. И это при том, что никаких тяжеловесных конструкций или архаизмов в моём переводе нет — просто использовала в некоторых случаях наиболее поэтичные синонимы. Но нет, это всё глупости и труха, молодёжи это не будет понятно. К слову, я переводила не для того, чтобы воспитывать подрастающие поколения на моём прочтении оригинала, — исключительно для себя и круга моих знакомых, максимально подстрочно. Но окей, давайте тогда уже и Вильяма нашего Шекспира перепишем на современный лад, а заодно наделим модными диагнозами — какое там, на фиг, соответствие эпохе? А что, Гамлет — галлюцинирующий фрик, страдающий вспышками агрессии; Офелия — суицидальная ванилька, а если в личной жизни Гертруды покопаться — так вообще ого-го, Фрейд был бы доволен! Абсурдно? Зато молодёжь схавает.
А знаете, что за стихотворение вызвало такую бурю неоднозначных реакций? В русской версии оно известно под названием «Романс старости», автор — Омар Хайям.
В общем, впечатление у меня сложилось нерадостное. Такое ощущение, что всеми вышеописанными руководит единственный активный скрипт, а вся прочая мозговая деятельность им наглухо блокируется. И если что-то вдруг не укладывается в программу, то его радостно, как небезызвестный Прокруст, пытаются обкорнать под свои зауженные стандарты. Задолбали — не то слово!